Представлены результаты обследования школьников V—VIII классов трех мо­сковских школ. 13% всех обследованных детей регулярно или эпизодически подвергаются издевательствам одноклассников. Дети-жертвы школьной трав­ли чаще подвергаются вербальной агрессии. Поводом для травли становятся внешность, поведение, национальность, успеваемость, т. е. то, что может отли­чать их от сверстников. Дети-жертвы школьного буллинга занимают пассив­ную позицию в ситуации травли (стараются игнорировать ситуацию, никому не жалуются, не ищут помощи, боятся, что будет только хуже). У детей-жертв школьной травли выше уровень депрессии, тревоги, больше суицидальных мыслей. В семьях детей-жертв школьной травли больше нарушений семейных коммуникаций, больше формального контроля и критики. Их матери меньше интересуются жизнью детей, дают меньше поддержки.

---

В 70-х гг. XX в. появилось несколько значительных исследований проблемы школьного насилия (буллинга) [Heinemann,1973; Olweus, 1984; Pikas, 1976], в которых было выявлено достаточно большое ко­личество школьников, подвергающихся издевательствам со стороны одноклассников. Складывается впечатление, что эти работы как будто открыли глаза специалистам, хотя в научной, мемуарной и художествен­ной литературе описываются случаи психологической или физической жестокости в детских коллективах.

Под школьным буллингом чаще всего понимается психологическое или физическое умышленное и регулярное насилие одних школьников по отношению к другим, а также учителей по отношению к ученикам [Olweus, 1993; Петросянц, 2011]. Но строгого устоявшегося определения этого явления пока нет.

Распространенность школьного буллинга

Многие авторы отмечают рост распространенности школьного буллин­га [Волкова, Гришина, 2013]. Это общеевропейская тенденция. В 2013 г. были опубликованы данные о работе детских телефонов доверия в разных станах. В этом докладе убедительно показано, что в период с 2003 по 2012 г. увеличилось количество обращений по поводу школьного булинга. Школь­ный буллинг, наряду с физическим и сексуальным насилием, а также с се­мейными проблемами, занимает одну из первых строчек по числу обраще­ний [VoicesofYoung Europe, Child Helpline International, 2003—2012, p. 11].

Отсутствие единого определения школьного буллинга приводит к тому, что в разных исследованиях указывается различное количество подверга­ющихся насилию учеников. Некоторые исследователи говорят о том, что буллингу подвергаются от 10 до 25% детей [Лэйн, 2001]. Данные опроса 1200 детей, ответивших на вопросы Интернет-сайта KidsPoll [Кон, 2010], свидетельствуют о том, что 48% детей подвергались буллингу, из них 15% — неоднократно, а сами занимались им 42%, причем 20% — многократно. Американские исследования говорят о том, что больше 30% учеников пере­живали опыт школьной травли [Robers et al., 2010]. Craig W., Harel-Fisch Y., Fogel-Grinvald H. et al. (2009) представили результаты кросс-культурального исследования распространенности школьного буллинга в 40 странах (США, Канада, Израиль, станы Европы, Азии). Было опрошено 202 056 школьни­ков 11—15 лет. Преследованию подвергаются от 8,6% (Швеция) до 45,2% (Литва) школьников. Согласно этому исследованию, в России испытывают на себе те или иные виды травли 30,8% школьников.

Данные отечественных исследователей о распространенности этого явления сильно различаются. В некоторых работах показано, что регу­лярному физическому и/или психологическому насилию подвергались от 0,7 до 4%, а эпизодическому психологическому насилию — до 46% старшеклассников [Собкин, Смыслова, 2012]. По результатам исследо­вания Ениколопова С.Н, Гусейновой Е.А. (2014) 22% подростков 15— 18 лет регулярно испытывают издевательства со стороны одноклассни­ков. По данным Петросянц В.Р. (2011) почти 40% школьников попадают в ситуацию травли со стороны одноклассников. Автор особо подчеркивает, что треть из этой группы регулярно избиваются одноклассниками. По нашим данным [Воликова, Нифонтова, Холмогорова, 2013], жерт­вами буллинга могут быть примерно 30% школьников средней школы.

Последствия школьного буллинга

Систематическое пребывание в травмирующей ситуации (ситуации школьного насилия — буллинга) может приводить к снижению учебной мо­тивации, отказам от посещения школы, делинквентному поведению, появ­лению симптоматики тревожных и депрессивных расстройств, повышению риска суицидального поведения как у непосредственных жертв школьного насилия, так и у детей, не подвергавшихся насилию непосредственно, но на­блюдавших ситуацию травли [Fekkes et al., 2004; Бердышев, Нечаева, 2005; Healy, 2012; Losey, 2011; Hay, Meldrum, 2010; Петросянц, 2011].

Школьный буллинг часто влияет на возникновение психических про­блем и разного вида дезадаптаций не только у жертв и наблюдателей, но и у самих агрессоров. Обследование 16410 финских старшеклассников показало, что выраженная депрессивная симптоматика и суицидальные мысли наблюдаются как у жертв буллинга, так и у подростков-агрессоров [Kaltiala-Heino et al., 1999].

Причины школьного буллинга.

• Семейные факторы школьного буллинга
• Личностные факторы

С начала изучения явления школьного буллинга перед исследова­телями вставал вопрос, кто и по каким причинам становится жертвой школьной травли или агрессором.

Можно выделить несколько направлений изучения факторов школьно­го буллинга. Одно из направлений — исследование особенностей личности жертв и агрессоров. Анализ литературы по теме позволяет предположить, что личностные факторы начали исследоваться раньше других и продолжа­ют интересовать ученых до сих пор. В первых исследованиях [Heinemann, 1973; Olweus, 1984; Pikas, 1976] было выдвинуто предположение, что лич­ностные особенности участников буллинга являются основной причиной этого явления, и их исследование поможет ответить на вопрос о причинах.

Личностные факторы школьного насилия изучены достаточно под­робно. Исследования в основном направлены на составление портре­та «типичных» жертвы и агрессора. Хломов К.Д. и Бочавер А.А. (2013), обобщая зарубежные работы, предполагают, что вероятнее всего у детей есть некоторая предрасположенность к тому, какую роль ребенок будет играть, если вдруг попадет в ситуацию школьного буллинга. Чаще всего жертвами травли становятся чувствительные, эмоционально неустойчи­вые, не умеющие выразить свои эмоции дети с низким уровнем социаль­ной компетентности, с поведенческими или физическими особенностя­ми, а также с негативными представлениями о себе [Fantiand Kimonis, 2012; Cook et al., 2010; Craigand Pepler, 2003; Perrenand Alsaker, 2006].

Также в группу риска попадают дети с особенностями интеллектуально­го, психического развития (СДВГ, эпилепсия, аутизм или расстройства аутистического спектра), а также с хроническими соматическими забо­леваниями [Kowalskiand Fedina, 2011; Zablotsky et al., 2014].

Однако жертвами могут стать и дети, имеющие высокий социальный статус. Обследование 4000 американских школьников [Farisand Felmlee, 2014] показало, что риск стать жертвой агрессивного поведения возрас­тает вместе с ростом социального статуса ребенка среди сверстников в школе. Необходимо отметить, что такие высокостатусные подростки тяжелее переносят единичные случаи буллинга и его негативные по­следствия по сравнению с подростками, регулярно подвергающимися травле. Только самые популярные подростки не подвергаются травле. «Звездный» статус и связанные с ним личностные особенности, видимо, служат защитой от школьной травли.

По мнению различных исследователей преследователями становят­ся дети с высоким уровнем агрессивности и отсутствием сострадания к жертве. Поведение таких детей нацелено на власть над жертвой и чув­ство общности с группой, осуществляющей травлю [Руланн, 2012]. Пре­следователи ощущают себя успешными и самоуверенными [Петросянц, 2011]. Их уровень популярности ниже или на уровне среднестатистиче­ских показателей, с возрастом их популярность идет на убыль. Многие исследователи отмечают импульсивность как важную черту детей-пре- следователей. Хломов К.Д. и Бочавер А.А. (2013) в своей обзорной рабо­те приводят интересные результаты зарубежных исследований, где было показано, что обидчики хорошо распознают эмоциональное состояние других, склонны использовать это, манипулируя другими.

Обобщая приведенные работы, можно говорить, что в основном в них перечисляются внешние причины (состояние здоровья, особен­ности внешности и др.)и не исследуются внутренние механизмы того, как ребенок становится жертвой или обидчиком. Опыт практической работы показывает, что дети даже с выраженными физическими особен­ностями или повышенной тревожностью и чувствительностью не всегда становятся объектами травли, а наоборот имеют много друзей, занимают авторитетное положение в классе. Таким образом, исследуя только лич­ностные факторы, сложно найти ответ на вопрос о причинах буллинга.

Школьные факторы

Вторым направлением исследований причин школьного буллинга яв­ляется изучение школьных факторов. Изучается влияние размера школы, школьной атмосферы, отношения учителей к этой проблеме. В одном из исследований было показано, что обучение в большой (с большим ко­личеством детей) школе повышает риск оказаться в ситуации школьной травли. Особенно это оказалось значимым для детей младшего школьно­го возраста [Bowes et al., 2009]. Видимо, большие школы делают ребенка менее защищенным, а школьные отношения — менее прозрачными. Учи­телям и администрации сложнее отследить конфликтные ситуации между учениками, принять своевременные меры. Duncan N. (2013) в качестве су­щественных факторов буллинга в английских школах называет такие осо­бенности системы образования в Великобритании, как нормативность и жесткое подчинение системе правил. Буллинг можно рассматривать как реакцию детей на давление школьной системы.

Система образования воздействует на конкретный школьный класс и отдельных детей через учителя. Качество классного руководства влия­ет на структуру школьного класса и непосредственным образом связано с распространенностью школьной травли [Руланн, 2012; Бочавер, 2014]. У учителей могут быть установки, которые мешают эффективно справ­ляться с травлей в детском коллективе. Например, учитель не считает буллинг насилием, а рассматривает его как необходимый этап социализа­ции ребенка [Kochenderfer-LaddandPelletier, 2008], учитель чувствует бес­силие перед буллингом, считает, что он не может на это повлиять, учи­тель сам в детстве был жертвой преследования со стороны сверстников [Oldenburg Affiliated with Interuniversity Centre for Social Science Theory and Methodology, Department of Sociology, University of Groningen Email author et al., 2015]. Все это может приводить к тому, что учителя либо потвор­ствуют, либо действительно не замечают, либо стараются не замечать си­туаций буллинга. Ребенок-жертва оказывается без должной помощи и защиты со стороны учителя, а ребенок-агрессор как бы получает разре­шение на агрессивные действия. Авторитет учителя, его контроль за со­блюдением норм и правил, поддерживаемая им открытая, доброжелатель­ная обстановка в классе, нетерпимость к любым актам физического или психологического насилия — все это является мощным предохранителем от школьной травли, позволяет пресекать любые эпизоды буллинга.

Семейные факторы

Третьим направлением, самым противоречивым по результатам, яв­ляется изучение семейных факторов школьного буллинга. Семейные факторы стали исследоваться значительно позже, чем личностные и школьные. Были предприняты попытки изучения семей жертв буллин­га, а также семей, в которых живут агрессоры. В фокус внимания уче­ных попадали как внешние факторы (экономический и образователь­ный статус семей, семьи мигрантов, проживание в городе или в сельской местности), так и внутренние характеристики семьи (детско-родитель­ские отношения, отношения между сиблингами, уровень конфликтно­сти, стиль взаимоотношений в семье).

Результаты исследования внешних, социо-экономических характеристик семей детей, участвующих в буллинге, очень противоречивы. В литературе можно найти данные о том, что низкий финансовый статус семьи, который не позволяет детям иметь дорогую одежду, гаджеты, может быть связан с отвержением такого ребенка в среде сверстников, т. е. повышается вероят­ность того, что такой ребенок станет жертвой травли [Hart et al., 2000]. Дру­гие исследования [Wolke, 2012; Руланн, 2012] обнаруживают, что бедность семьи не влияет на то, что ребенок станет жертвой школьного буллинга.

Наибольшее влияние, по мнению Wolke D., оказывает качество вну­трисемейных отношений. Количество конфликтов внутри семьи, физи­ческое или психологическое насилие между детьми в семье связано с вовлечением ребенка в ситуацию школьной травли. Наличие издеваю­щегося старшего брата, от которого не защищают родители (слабая ро­дительская позиция), повышает вероятность того, что ребенок станет жертвой школьного насилия [Wolke, 2012]. Семьи детей-жертв буллинга характеризуются слабой внутренней структурой, что проявляется в не­четких личных границах каждого члена семьи, отсутствии согласован­ности в действиях родителей, нарушении коммуникации, отсутствии единых ценностей и этических стандартов, что затрудняет их передачу от родителей к ребенку. Есть исследования, установившие, что жертвы агрессии в школе подвергались либо физическому насилию дома, либо были свидетелями агрессивной модели поведения в семье [Schwartz et al., 1997; Bowes et al., 2009; Christie-Mizell et al., 2011]. Результаты других исследований показывают, что агрессия в семье, суровые и непоследо­вательные наказания чаще приводят к тому, что ребенок начинает из­деваться над сверстниками, а не становится жертвой чужой агрессии в свой адрес [Baldry and Farrington, 2000; Espelage et al., 2000].Также име­ются доказательства того, что жестокое обращение в семье, безнадзор­ность и непоследовательность наблюдаются в семьях как жертв школь­ного насилия, так и агрессоров [Lereya et al, 2013].

Кроме этого обнаружено, что семьи жертв буллинга часто бывают в силу разных причин изолированными от общества [Bowers et al., 1992]. Такая за­крытость может мешать детям из этих семей общаться со сверстниками, развивать социальные навыки, а также строить эффективную модель вза­имодействия с окружающим миром [Bowers et al., 1992]. Факторами викти­мизации детей может выступать гиперопека в семье, что оказывает особое влияние на мальчиков, а также детско-родительский конфликт [Olweus, 1993; Juvonen and Graham, 2001; Rigby, 2002; Rodkinand Hodges, 2003].

Ряд исследований посвящен именно детско-родительским отношениям. В качестве важных аспектов воспитания, влияющих на виктимизацию ре­бенка, указываются вседозволенность, гиперопека, невключенность роди­теля в жизнь ребенка, закрытость ребенка. Вседозволенность в семье способствует виктимизации ребенка [Baldry and Farrington, 2000]. Скорее всего, попустительский стиль воспитания и вседозволенность не дают ребенку четких ориентиров о том, что можно и нельзя в отношениях с другими людьми. Границы и правила размыты. Такому ребенку сложно встроиться в детский коллектив с определенными правилами и нормами. Его поведе­ние может отличаться от поведения других детей, что может провоцировать сверстников на агрессивные действия по отношению к нему.

Другая крайность — авторитарный, суровый стиль воспитания, такой стиль способствует формированию агрессивного поведения у ребенка [Zottis et al., 2014; Espelage et al., 2000]. Дети, обижающие других, опи­сывают свою семью как конфликтную, дезорганизованную, со слабым родительским контролем [Georgiou, Stavrinides, 2012]. Обнаружено, что детско-родительские конфликты связаны с ранним началом антиобще­ственного поведения у мальчиков [Ingoldsby et al., 2001]. Другие иссле­дования показывают, что конфликты между родителями и детьми свя­заны как с агрессивным поведением детей, так и с их виктимизацией [Georgiou, Fanti, 2010; Mar es, Petermann, 2010].

Снизить риск виктимизации ребенка может внимательное отно­шение родителей к ребенку, их заинтересованность, его открытость в отношениях с родителями. Некоторые исследователи ввели понятие «родительский мониторинг», которое можно расшифровать как вклю­ченность родителя в жизнь ребенка, наблюдение за его жизнью, от­слеживание событий, происходящих с ребенком [Georgiou, Stavrinides, 2012; Dishion, McMahon, 1998]. Было высказано предположение, что родительский мониторинг может предотвращать или своевременно пре­кращать случаи школьного буллинга. Но исследования показывают, что открытость ребенка является более значимым фактором, предупрежда­ющим школьное насилие, чем мониторинг со стороны родителей. Если ребенок рассказывает о своей жизни родителям, если он открыт и де­лится переживаниями, то это является более значимым фактором про­филактики школьного насилия, чем родительский контроль и наблюде­ние [Stattinand Kerr, 200; Stavrinides et al., 2010; Stavrinides, 2011].Теплые, поддерживающие отношения с родителями предупреждают школьное насилие [Lereya et al., 2013, Christie-Mizell et al., 2011]. Опросы показыва­ют, что у детей есть тенденция рассказывать о буллинге родителям, а не учителям, так как они надеются, что родители будут более эффективны в разрешении проблемной ситуации.

Особое значение некоторые исследователи придают отношениям ма­тери и ребенка [Bowesetal., 2009]. Если матери страдают депрессиями, мало вовлечены в жизнь детей, мало про них знают, в этих отношени­ях нет тепла, то дети таких матерей могут быть вовлечены в школьный буллинг или в качестве жертвы, или в качестве преследователя. Но есть исследования, которые показали важную роль отца в формировании буллингового или антибуллингового поведения. Так, например, Christie- Mizell C.A., Keil J. M., Laske М.Т., Stewart J. (2011) обнаружили, что дети, чьи отцы тратят на них достаточное количество времени, не работают сверхурочно, а посвящают время семье, реже попадают в ситуацию трав­ли. Время, проведенное ребенком с отцом, оказывает более значитель­ное влияние на позицию ребенка в школе, чем экономический статус семьи. Если отец работает сверхурочно, зарабатывает больше денег (эко­номический статус семьи растет, ребенок в такой семье имеет больше ве­щей, которые есть у сверстников), но меньше времени проводит с ребен­ком, риск виктимизации ребенка возрастает.

Часть исследований посвящена изучению личностных особенностей родителей и их опыта взросления. Было обнаружено, что у 55% детей- жертв школьного насилия родители подвергались издевательствам в школе или имели еще какие-либо школьные проблемы [Allison et al., 2014]. Скорее всего, родители, испытавшие издевательства в школе, не могут защитить своих детей, так как у них актуализируется чувство бес­силия и обреченности, не могут дать им полезный совет, как вести себя в ситуации буллинга, чтобы справиться с ним, вообще могут затрудняться помочь детям сформировать модель эффективного поведения при стол­кновении с подобными ситуациями. Такие родители могут избегать об­ращаться в школу за помощью, так как школа может быть связана у них с неприятными воспоминаниями. Также одним из факторов, влияющих на участие ребенка в школьном буллинге в одной из ролей, оказался низкий уровень образования родителей [Marees, Petermann, 2010].

Системные модели школьного буллинга

Небольшая часть исследований ставит целью создание системной модели буллинга. Например, Ch. Lee (2011) представил модель буллинга, где показана связь и взаимное влияние макросоциальных факторов (терпимость сообществ к буллингу), характеристик школьной системы (атмосфера терпимости к фактам насилия, слабая позиция учителя), особенностей семей (прежде всего авторитарный стиль воспитания и факты насилия в семье), отсутствия связи родителей со школой, инди­видуальных черт личности подростков (уровень агрессии, получение удовольствия от подчинения других себе). Все перечисленное влияет на появление буллинга в классе. Руланн Э. (2012) также представил много­факторную модель школьной травли с выделением механизма, по кото­рому ребенок виктимизируется и становится жертвой. Особое место в его работе все-таки отводится личным и школьным факторам буллинга. По мнению Э. Руллана, семейные факторы практически не влияют на ситуацию школьного буллинга.

Таким образом, можно выделить четыре основных направления ис­следования факторов школьного буллинга. Наиболее разработанным является исследование личностных особенностей детей-жертв и детей- агрессоров. Наименьшим количеством работ представлено направление, посвященное выстраиванию системных моделей школьного буллинга, что и понятно, так как такие исследования самые трудоемкие и эконо­мически затратные. Наиболее новым и противоречивым по результатам можно считать исследование семейных факторов школьного буллинга. В отечественной психологии почти нет исследований семейного контек­ста школьного буллинга. Даются некоторые общие представления о се­мьях жертв агрессии [Малкина-Пых, 2006], о семейных факторах агрес­сивного поведения детей [Воробьева, 2008]. В основном, отечественные специалисты изучают личностные факторы детей-участников школьной травли [Гусейнова, Ениколопов, 2014; Волкова, Гришина, 2013; Петро- сянц, 2011], а также позицию школы и учителя по отношению к ситу­ациям насилия [Бочавер, 2014; Бочавер, Жилинская, Хломов, 2015]. Однако, как показывают результаты зарубежных исследований [Bowes et al., 2009], уменьшить количество случаев школьного насилия можно с помощью семейной психотерапии, целью которой должны быть детско­родительские отношения, а также укрепление родительской позиции, включение родителей в жизнь ребенка.

Целью данного исследования было изучить семейные и социальные факторы, обусловливающие явление школьного насилия.

На основе анализа литературы было выдвинуто предположение, что дисфункциональные детско-родительские отношения могут быть связа­ны с виктимизацией ребенка.

Для проверки данной гипотезы был сформирован следующий пакет методик.

• Анкета для выявления фактов школьного насилия и определения позиции детей по отношению к этой проблеме (разработан Воликовой С.В., Нифонтовой А.В., 2011).
• Шкала «Стили эмоциональной коммуникации в семье» (СЭК) (разработан Холмогоровой А.Б. совместно с Воликовой С.В., 2004).
• Опросник позитивных отношений ребенок-родитель (Мур К., Липман Л.). (Positive Relationship with Parents, шкаладлядетей) [Hair et al, 2005].
• Опросник детской депрессии Ковак М. (1992).
• Опросник личностной тревожности А.М. Прихожан (1989).
• Опросник Школьная ситуация (Зарецкий В.К., Холмогорова А.Б.).
• Испытуемые. Всего в исследовании приняли участие 234 ученика 5-8 классов, обучающихся в московских школах. Из них: 127 мальчиков и 107 девочек. Средний возраст испытуемых 12,5 лет.

Исследование проводилось очно, анонимно. Все дети имели пись­менное разрешение от родителей или официальных представителей на участие в тестировании.

Результаты исследования

Исследование проводилось в два этапа. Первый этап был посвя­щен исследованию уровня эмоциональной дезадаптации детей-жертв школьного буллинга. Второй этап — исследованию семейных дисфунк­ций. Поэтому количество детей, заполнивших семейные опросники, меньше, чем в общей выборке.

На основе анкетирования была выделена группа подростков — жертв школьного буллинга. Это 13% от всех обследованных детей (30 человек: из них 17 мальчиков, 13 девочек, средний возраст 12,5 лет). Они соста­вили основную группу исследования. Остальные дети (204 человек: из них 110 мальчиков, 94 девочки, средний возраст 12,6 лет) составили кон­трольную группу. Надо отметить, что среди тех, кто относится к основ­ной группе, т. е. к группе жертв школьного насилия, встречаются те, кто сами регулярно обижают других детей (таких примерно 20% от основной группы). Таким образом, можно предполагать, что примерно пятая часть детей, терпящих издевательства от других, сами часто выступают в роли агрессора.

Больше всего дети-жертвы школьного буллинга подвергаются вер­бальной агрессии. Они (до 60% детей основной группы) признаются, что одноклассники часто обзывают, высмеивают, унижают их, распростра­няют о них ложную негативную информацию. Встречаются случаи фи­зической агрессии по отношению к самому ребенку или его имуществу. 13% детей основной группы рассказывают, что их регулярно избивают. Около 30% школьников из основной группы говорят о том, что у них регулярно отбирают и портят им вещи. Дети-жертвы буллинга отмеча­ют (в анкете можно было выбрать несколько ответов), что их травят и обижают из-за внешнего вида (50% основной группы), особенностей их поведения (37%), национальности (27%), успехов в учебе (10%). Пере­численное является основными поводами для агрессии.

Существенная часть детей-жертв школьного буллинга выбирают очень пассивный способ реагирования на насилие. 43% из них стараются игно­рировать, не замечать агрессию в свой адрес. Никто из них не обращает­ся за помощью к одноклассникам, 10% рассказывают родителям и толь­ко 3% — учителям. Дети-жертвы (30%) признаются, что боятся просить помощи, так как это может усилить издевательства. Часть из них (23%) имеют установку, что жаловаться недопустимо. А часть (20%) — просто не знают, что делать. Примерно треть школьников, как основной, так и контрольной группы, признаются, что занимают пассивную позицию и не пытаются помочь одноклассникам, если видят, что их обижают. А если и помогают, то чаще всего уже после совершения акта агрессии. Хотя дети из контрольной группы несколько активнее реагируют на ситуацию трав­ли одноклассников: 27% стараются вступиться за обижаемого именно в ситуации травли. Свое нежелание вмешиваться и заступаться за обижае­мого дети основной группы объясняют неуверенностью, что их действия что-то изменят (33%), боязнью, что агрессор переключится на них (27%). Дети из контрольной группы меньше боятся, но у некоторого количества детей из контрольной группы также присутствуют сомнения, что их дей­ствия на что-то повлияют (24%). Таким образом, можно говорить о более пассивной позиции детей-жертв буллинга, о невозможности попросить помощи для себя и оказать помощь одноклассникам. Они не верят, что могут что-то изменить и боятся последствий.

В основной группе у 30% детей выявлен повышенный уровень тре­вожности, в контрольной группе таких 14%. В группе риска по депрес­сивному расстройству находится 20% детей-жертв школьного буллинга. В контрольной группе таких только 7,8%. У детей-жертв школьного бул­линга, по сравнению с контрольной группой, выше уровень школьной (р=0,004*), самооценочной (р=0,003*), межличностной (р=0,000**) тре­вожности, а также выше уровень депрессии (р=0,003*). Важно отметить, что в группе детей-жертв выше уровень суицидального риска (р=0,001*). Таким образом, среди детей, которых травят в школе, чаще встречаются дети с симптомами депрессии и тревоги, а также дети, признающиеся в наличии суицидальных мыслей и намерений.

Они оценивают свою школьную ситуацию как менее благополучную, чем контрольная группа. Дети-жертвы школьного буллинга чаще прогу­ливают школу (р=0,005*), у них больше трудностей в учебе (р=0,000**), меньше друзей (р=0,000**). Они чаще, чем дети из контрольной группы, оказываются один на один со своими проблемами. По разным причинам они не обращаются за помощью к взрослым. Одной из причин этого мо­жет быть то, что дети-жертвы школьного буллинга считают отношения с учителями плохими, конфликтными, лишенными доверия (р=0,032*). Также они видят меньше помощи и поддержки от родителей по поводу решения школьных проблем (р=0,012*).

Родители школьников-жертв школьного буллинга слишком контро­лируют жизнь детей (р=0,77^ и часто критикуют их (р=0,037*). Анализ ответов детей основной группы показывает, что родители критикуют их, прежде всего, за проявление негативных эмоций, за промахи и ошиб­ки. В их семьях выявляется (на уровне тенденции: р=0,0851) больше семейных дисфункций, прежде всего, в сфере детско-родительских от­ношений (табл. 1). Дети из контрольной группы описывают отношения в своих семьях более позитивно, но считают, что родители предъявля­ют к ним более высокие требования и ожидания, чем в семьях в основ­ной группе. Уровень семейного перфекционизма в контрольной группе выше на уровне тенденции.

Таблица 1. Характеристики эмоциональных коммуникаций в семьях детей основной и контрольной групп (Опросник «Стили эмоциональных коммуникаций» (А.Б. Холмогорова, С.В. Воликова), по самоотчету детей)

Группы испытуемых группы Шкалы	Основная группа (обижаемые), N=19 M (SD)	Контрольная группа (необижаемые), N=38 M (SD)	Уровень значимости (p). Критерий Манна—Уитни
Критика	9,15 (3,20)	7,32 (3,51)	,037*
Фактор индуцирования тревоги	12,73 (3,60)	11,34 (3,71)	,156
Запрет на выражение эмоций	7,89 (3,75)	6,97 (3,01)	,272
Фактор внешнего благо­получия	6,21 (1,90)	5,79 (2,37)	,544
Фиксация на негатив­ных переживаниях	5,42 (2,06)	4,61 (1,79)	,178
Недоверие к людям	2,84 (1,74)	3,34 (1,48)	,350
Семейный перфекцио­низм	4,21 (1,27)	4,82 (1,27)	,079 t
Сверхвключенность в жизнь ребенка	7,84 (2,06)	6,68 (0,77)	,0771
Общий показатель се­мейных дисфункций	56,32 (9,26)	50, 87 (10,85)	,085t

M — среднее значение; SD — стандартное отклонение;

* Различия статистически достоверны при p<0,05 (Критерий Манна—Уитни); t — различия на уровне тенденции.

 

В ходе исследования выяснялись особенности отношений детей от­дельно с матерью и отцом. Дети основной группы считают, что матери проявляют к ним меньше истинной заинтересованности и внимания к их жизни, реже расспрашивают и выслушивают (р=0,006*). Это отличает семьи основной и контрольной групп (табл. 2). В отношении отцов разли­чий между основной и контрольной группами детей не обнаружено.

Таблица 2. Восприятие отношений с матерью детьми основной и контрольной групп (Опросник Позитивные детско-родительские отношения (шкала для детей) (Мур К., Липман Л.))

Группы Шкалы	Основная группа (обижаемые), N=19 M (SD)	Контрольная группа (необижаемые), N=38 M (SD)	Уровень значимости (р). Критерий Манна—Уитни
Материнская поддерж­ка (ребенок знает, что может рассчитывать на родителя)	5,79 (1,84)	6,39 (1,39)	,247
Включенность матери в жизнь ребенка (Ин­терес к делам ребенка, активное слушание)	5,68 (1,79)	6,97 (1,17)	,006*
Открытость ребенка в общении с матерью (ребенок легко делится своими мыслями, раз­говоры на важные темы и о значимых вещах)	5,05 (2,53)	5,76 (1,84)	,404
Позитивные отноше­ния с матерью (общий показатель)	16,53 (5,46)	19,13 (3,73)	,0941

M — среднее значение; SD — стандартное отклонение;

* Различия статистически достоверны при p<0,05 (Критерий Манна-Уитни); t — различия на уровне тенденции.

 

Для выявления группы жертв буллинга использовалась анкета. Она предполагала только качественную оценку ситуации буллинга. Поэтому в данном исследовании невозможно провести корреляционный анализ и проверить наличие связей между школьным буллингом и семейными и школьными факторами. Но был проведен корреляционный анализ между проявлениями эмоциональной дезадаптации и семейными факторами от­дельно в группе детей-жертв школьного буллинга и в контрольной группе. Оказалось, что уровень депрессии детей-жертв школьного буллинга зави­сит от отношений с матерью. Чем больше мать включена в жизнь ребенка, чем больше он получает от нее поддержки, чем больше ребенок открыт с матерью, рассказывает ей о себе, делится переживаниями, тем ниже у него уровень депрессивной симптоматики (табл. 3). Также для эмоционально­го благополучия ребенка важна отцовская включенность в его жизнь.

Таким образом, по результатам исследования можно предположить, что семьи детей-жертв школьного буллинга отличают формальный ро­дительский контроль, критика за проявление негативных эмоций, от­сутствие у матери интереса к жизни ребенка. В семьях детей этой группы больше дисфункций в области семейных коммуникаций.

Обсуждение результатов и выводы

Данное исследование можно считать пилотажным, так как основная группа была малочисленной. Поэтому результаты носят предваритель­ный характер.

Среди обследованных школьников 13% признались, что регулярно подвергаются травле со стороны одноклассников. Чаще всего это вер­бальная агрессия. Но встречается и физическая агрессия, например, избиения. Поводом для агрессии оказывается внешний вид, особен­ности поведения, национальность, успехи в учебе, т. е. то, чем ребенок может отличаться от основной массы одноклассников. Эти результа­ты сопоставимы с результатами исследований Craig W., Harel-Fisch Y., Fogel-Grinvald H. et al. (2009), Ениколопова С.Н, Гусейновой Е.А. (2014), Собкина В.С., Смысловой М.М. (2012), а также нашими предыдущими исследованиями [Воликова, Нифонтова, Холмогорова, 2013].

Данное исследование было сосредоточено на изучении особенно­стей детско-родительских отношений жертв школьного буллинга. Было выявлено, что в семьях виктимных детей больше, чем в семьях детей, не подвергающихся травле, нарушены коммуникации между членами семьи. Родители много контролируют детей, часто критикуют. Но кон­троль и критика больше носят формальный характер. Можно предполо­жить, что формальный родительский контроль и критика, формальное отношение лишают детей уверенности в своих силах, не способствуют развитию самостоятельности. Возникает гипотеза о том, что формаль­ный родительский контроль и критика детей за жалобы, за проявление слабости и негативных чувств является фактором виктимизации детей.

Таким детям и подросткам трудно самим справляться с возникаю­щими сложностями. У них существует дефицит представлений о спо­собах преодоления трудностей, о возможных стратегиях разрешения конфликтов со сверстниками. По отношению к ситуации буллинга они занимают очень пассивную позицию (не просят помощи, считают, что любые их действия могут только ухудшить ситуацию, стараются игнори­ровать ситуацию травли, считают, что рассказать о травле — это значит наябедничать, что также ухудшит их положение среди одноклассников). Эти результаты сопоставимы с проведенными ранее исследованиями [Fanti and Kimonis, 2012; Cook et al., 2010; Craig and Pepler, 2003; Perren and Alsaker, 2006]. Складывается впечатление, что они не верят ни в свои силы, ни в других. Поделиться негативными переживаниями, пожаловаться они не могут даже близким, даже матери. Можно предполагать, что матери в семьях детей-жертв буллинга мало включены в жизнь ре­бенка, мало интересуются его проблемами. Отношения больше носят формальный характер. Эти данные сопоставимы с исследованиями Bowes L., Arse-neault L., Maugan B., Taylor A., Caspi A., Moffitt T. (2009), которые доказали важность материнской поддержки и включенности в качестве фактора-протектора в феномене школьной травли.

Результаты исследования показывают, что отношения с учителями у детей, которых обижают в школе, также формальны. К учителям нет доверия. Дети этой группы не видят возможности обратиться к учителю за помощью. Чаще всего стараются просто прогулять школу, чтобы из­бежать ситуации травли.

Проблемы в отношениях с родителями и учителями могут приво­дить к тому, что дети-жертвы школьного буллинга не обращаются за помощью и не ищут защиты у взрослых, остаются со своими пробле­мами один на один. У ребенка могут возникнуть симптомы депрессии или тревоги. Как показало данное исследование, уровень депрессии у обижаемых детей в большей степени связан с отношениями с мате­рью, чем с отцом. Негативные отношения с матерью могут повышать уровень депрессивной симптоматики. Если ребенок не находит способ прекратить издевательства, не может справиться с ситуаций, то от от­чаяния и безвыходности он может начать думать о самоубийстве, как о выходе из травмирующей ситуации. В приведенных выше исследова­ниях [Fekkes et al., 2004; Бердышев, Нечаева, 2005; Healy, 2012; Losey, 2011; Hay and Meldrum, 2010] указаны сходные последствия ситуации школьной травли.

Таким образом, по результатам данного исследования можно сделать предварительные выводы.

• Дети-жертвы школьной травли чаще подвергаются вербальной агрессии со стороны одноклассников. Поводом для травли становятся внешность, поведение, национальность, успеваемость, т. е. то, что мо­жет отличать их от сверстников.
• Дети-жертвы школьного буллинга занимают пассивную пози­цию в ситуации травли (стараются игнорировать ситуацию, никому не жалуются, не рассказывают о ней, не ищут помощи, боятся, что будет только хуже).
• У детей-жертв школьной травли выше уровень депрессии, тревоги, больше суицидальных мыслей.
• В семьях детей-жертв школьной травли больше нарушений семей­ных коммуникаций, больше формального контроля и критики. Их мате­ри меньше интересуются жизнью детей, дают меньше поддержки.

Для преодоления данной проблемы важен системный подход, который должен быть основан на взаимодействии всех субъектов учебно-воспитательного процесса, в том числе учителей, родите­лей, психологов, группы сверстников. При этом особое внимание необходимо уделить семье обижаемого в школе ребенка. Существу­ет научно обоснованное мнение [Bowes et al., 2009], что семейная системная психотерапия может быть очень полезна в преодолении ситуации школьной травли. Через проработку детско-родительских проблем семейная психотерапия позволяет уменьшить количество случаев школьного насилия.